Автор: loreil
Фандом: Tokio Hotel
читатьКатегория: RPF/Slash
Жанры: twincest, POV
Размер: mini
Статус: закончено
Посвящение: Вернись, мой друг. Мне грустно без тебя (Z)
МАМОЧКА
Я не помню, когда вдруг поняла, что что-то идет не так. Но я никогда не забуду их первые слова, которые они прокричали мне в тот момент, когда я сама того не желая раскрыла их единственную тайну, единственный секрет, о котором я, их мать, никогда не должна была узнать. Это были одни и те же слова, словно каждый из них знал наверняка, что выкрикнет другой, словно все это было обговорено и спланировано заранее. «Мама! Прости нас, мама!». И после, словно по команде, они бросились ко мне, не переставая выкрикивать все те же слова: «Мама, прости нас, мама! Мама!». Я целовала их мокрые щеки и думала: «Господи, как же это, Господи?». Вечером, перед тем, как пойти спать, Билл робко, едва слышно, прошептал мне: «Ты простила нас, мама?». А Том стоял так близко к брату, что, казалось, между ними нет и сантиметра расстояния, и как часто бывало – чуть-чуть впереди, будто защищая. И в какой-то момент я поняла, что упустила что-то важное. Что-то, что никак нельзя было упускать.
Я помню их возвращение домой после первого тура, словно это было вчера. Заливистый смех Билла и звонкий лай их любимой собаки до сих пор звенят в моих ушах. Я помню, как сейчас, как обнимала их по-новому, незнакомо и совсем непривычно для меня, они оба значительно подросли, и те долгие месяцы, что я не видела своих детей, обостряли мое восприятие этих совершенно естественных изменений. Под влиянием новой реальности со всеми её сложностями и тяготами прошлое было нами забыто. И когда мне стало казаться, что у меня больше нет моих Тома и Билла, оказалось слишком поздно что-либо менять. Я упустила самое важное.
Я всегда была благодарна Дэвиду. Только с ним я могла говорить о своих материнских переживаниях и опасениях. Только он, Дэвид, по-настоящему заботился о моих близнецах. Его решение оставить группу стало для меня ударом, но я хорошо понимала, что он и без того сделал слишком многое, чтобы я могла просить его остаться. Я не могу объяснить, почему я даже не спросила о причинах этого непростого для него решения. Но мне было бы легче узнать о них еще тогда, чем спустя полтора долгих года.
Был январь две тысячи девятого. Почти месяц они провели дома. Я готовила им завтрак по утрам также, как восемь лет назад, но у меня все никак не получалось поверить в то, что прошло уже целых восемь лет. В их жизни многое изменилось, кое-что поменялось и в моей, но для меня они прежде всего оставались моими детьми, которых я любила так отчаянно и слепо, что не замечала ничего, что бы могло дать мне сигнал о том, что что-то идет не так.
Звонок от Дэвида раздался воскресным утром примерно в пятнадцатых числах января. Он долго не мог сказать мне этого, сбивался и начинал сначала, иногда и вовсе замолкал, заставляя меня испытывать на себе гнетущую тишину и накатывающее из глубин подсознания отчаяние. Я не помню, как повесила трубку. Помню лишь крик, отчаянный, резкий. «Мама! Мама! Прости нас, мамочка!».
Билл больше не прячет от меня свои большие искрящиеся глаза, а Том больше не прижимается к брату, не пытается его защитить. Мои дети выросли. И сейчас я смотрю на них по-новому. В какой-то момент Том смотрит прямо мне в глаза, и именно сейчас, в этот самый момент, я все понимаю. У меня больше нет моих Тома и Билла. И только крик, отчаянный, резкий, все никак не перестает звучать в моих ушах: «Мама! Мама! Мамочка…»
Fin.